Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа
– Ещё бы!
– Так подсуньте ему какого-нибудь своего прорицателя, который предречёт успех от чего-то другого, что выгодно именно вам.
Ла Тремуй немного подумал, но потом кисло скривился.
– Нет, боюсь, это невозможно. Мадам герцогиня никогда ничего не делает без дальнего прицела и наверняка предусмотрела такую возможность.
Он побарабанил пальцами по основанию глубокой оконной ниши, на которую опирался во время разговора, и вспомнил о странном поручении, данном ему когда-то королевой Изабо. Подумал, не рассказать ли об этом жене, но тут же решил, что не стоит. Потом, когда его давние подозрения, подкрепленные нынешними событиями, оправдаются, сегодняшняя «прозорливость» только возвысит его в глазах мадам Катрин, которая, кажется, не до конца честна в своём отношении к нему. Поэтому, подумав ещё немного, Ла Тремуй ограничился лишь туманным намёком:
– Нет… Уж если все её кликуши твердят о Деве, значит, где-то эту Деву уже готовят. И, если это так, то более глупого действия от её светлости я не ожидал.
– Думаешь, она способна на такое?
– Почему нет?.. Хотя, всё это мне только на руку. Как только «Дева» явится, тут же буду требовать от парламента всех проверок, какие только возможны, и обязательно добьюсь разоблачения.
– Стоит ли? Может, в этом случае умнее подыграть?
Но Ла Тремуй, словно глядя куда-то внутрь себя, отрицательно покачал головой.
– Нет, мадам. Если герцогиня даст дофину чудо, которое его спасёт, мне при этом дворе места не останется.
– Но если не останется и самого двора, это будет ещё хуже.
– Не беспокойтесь, дорогая, втайне я предпринял кое-какие шаги и, через епископа Бовесского, точно знаю, что Филиппа к переговорам склонить можно. Он, конечно, поломается, для вида. Но, учитывая аппетиты герцога Глостерского, абсолютной победы англичан его светлость тоже не жаждет… Давайте пока дождёмся действий от герцогини, раз уж она мешает нам действовать самостоятельно. А потом помешаем и ей…
Долго ждать Ла Тремую не пришлось. В самом конце февраля двор взбудоражило письмо от Бастарда Орлеанского, в котором тот сообщал о «некоей Деве», которая, по слухам, едет в Шинон, пересекая «самым чудесным образом» вражеские территории. Мадам Иоланда, при этом, хранила удивляющее всех молчание. Но президент счётной палаты Шарль Симон как-то обмолвился, что по устному соизволению её светлости в замок срочно созваны почти все военачальники королевской армии – Луи Бурбонский, де Ре, Ла Ир, недавно выпущенный из английского плена Жан Алансонский и даже, смертельно обиженный Артюр де Ришемон.
– Мадам готовит военную операцию? – насмешливо спросил Ла Тремуй.
Но в ответ услышал:
– Её светлость желает обсудить вопрос о Деве. Вы ведь уже знаете о ней, ваша милость?
– Знаю, – процедил сквозь зубы Ла Тремуй.
И поспешил к дофину.
Шарля он застал в самом распрекрасном настроении, неизвестно в который раз перечитывающим письмо Бастарда.
– Вы слышали, Ла Тремуй, нас ожидает чудо! – воскликнул тот, едва советник появился на пороге. – Хотите почитать, что нам пишет Дюнуа? Прочтите, это очень воодушевляет.
Ла Тремуй, с поклоном, принял письмо.
– Я, конечно, прочту, ваше величество, но слухи у нас опережают любую почту, поэтому вряд ли узнаю что-то новое для себя.
Он прочёл несколько первых строк и, с усмешкой, отбросил письмо.
– … Мы должны трезво смотреть на вещи. Даже если предположить, на мгновение, что эта девушка обладает каким-то сверхъестественным даром убеждения и смогла заставить нескольких вельмож поверить в себя, как в спасительницу, она все равно останется простой крестьянкой. В лучшем случае её можно воспринимать, как ту же Катрин Ла-Рошель – эту монахиню-кликушу, так обласканную мадам герцогиней, вашей матушкой, но никак не чудом, и, уж конечно, не Божьей посланницей.
– Не разочаровывайте меня, Ла Тремуй, я слишком долго ждал какого-нибудь знамения.
– Я всего лишь предостерегаю. Многочисленные прорицатели, которыми наводнила Шинон герцогиня Анжуйская, в глазах Европы, большой чести вашему двору не делают. Но они, хотя бы, не величают себя спасителями вашего величества и Франции. А против этой девушки поднимется целая волна протеста, который начнут в английском парламенте, а продолжат в Риме. И первым обвинением, которое полетит в её адрес, будет обвинение в ереси и колдовстве!
Шарль задумчиво посмотрел на письмо.
«Рим.., Европа… Разве могут правящие там понять, что значит быть никем в стране, корону которой родная мать отдала другому? Само собой, они поднимут вой и крик, которые не осмелились поднять, когда победоносный король Гарри заявил, что ему послана благодать Господняя. Но Гарри умер, и почему бы Господу не обратить взор на кого-нибудь другого? Я читал Библию и помню – он часто так делал со своими пророками… Чем я хуже, если и по праву рождения, и по самой своей судьбе должен стать Его помазанником?!.».
– Посмотрим, – сказал дофин вслух. – Пускай она сначала доедет до Шинона, а там и решим…
* * *
В развевающейся за спиной накидке, неся в руках, как ребёнка, несколько свитков с тяжёлыми печатями, герцогиня Анжуйская шла на встречу с вызванными ею военачальниками. Выглядела она крайне раздражённой, потому что не так, совсем не так, виделись когда-то эти долгожданные дни! Мадам Иоланда с досадой поджала губы, отгоняя назойливое воспоминание о прежних наивных мечтах, в которых она раскрывала тайну рождения Жанны дофину, а он, величаво и торжественно, вручал ей королевский штандарт и золотые шпоры, чтобы возглавить войско, и благословлял на поход к Орлеану. Всё дальнейшее виделось герцогине простым и закономерным – воодушевлённые верой своего короля войска, несомненно, пойдут сражаться так, словно ведёт их сам Господь! А знати, как ей и положено, придётся поверить в чудо, потому что в него поверил сам король…
Но сегодня такое развитие сюжета уже невозможно!
«Зачем только я решила уподобиться Алиеноре Аквитанской и взвалила на себя весь этот государственный груз?! Надо было неотлучно находиться возле Шарля, не допускать никакого влияния на него от таких проходимцев, как Ла Тремуй и воспитывать, воспитывать, заставляя заниматься делами самостоятельно, но не бесконтрольно! Ведь было уже один раз.., – герцогиня даже тряхнула головой, так разозлило её воспоминание об убийстве герцога Бургундского. – Тогда, правда, ещё можно было всё списать на молодость и на обиду, но выводы-то надо было сделать!.. Впрочем, тогда столько всего навалилось! Пришлось спасать Анжу, потом Вокулёр, потом Орлеан… Генеральные Штаты, уговоры герцогов Бретонских, выкуп Алансона и освобождение его под честное слово… Я совершенно выпустила Шарля из вида, и слишком многое позволила за своей спиной Ла Тремую!.. Или я переждала?».
Мадам Иоланда шумно вздохнула.
Столько лет ждать! Не удивительно, что, распыляясь на массу других, неотложных дел, она чувствует себя сейчас совершенно не готовой. И это при том, что разосланы письма в Рим, В Авиньон, в Пизу и в Милан, в которых влиятельным святым отцам сделаны напоминания обо всех прошлых долгах и намёки на скорую возможность их «погашения». Собраны надёжные люди, которые будут создавать вокруг Жанны нужную атмосферу и описывать для истории и потомков её деяния так, как это нужно, чтобы Шарль правил, ни в чём не сомневаясь… Короче, подготовлено всё, кроме самого главного – самого Шарля.
К сожалению, отголоски тяжёлого детства в нём так и остались. Он до конца ещё не привык к положению наследника престола, а уж королём себя вообще не ощущает. Военные неудачи снова сделали его неуверенным, напуганным, ищущим поддержки в ком-то сильном. А Мари, как ни прискорбно это признавать, надежд, на неё возложенных, не оправдала. Увы, характером она в отца – совершенно растворилась в муже и ребёнке, сразу став зависимой и неинтересной… Да, не надо было оставлять его… И Дю Шастеля забирать с собой не следовало… Но, кто мог представить, что годы воспитания в Анжере так быстро сойдут на нет, едва рядом окажется наушник Ла Тремуй?! Переговоры с Филиппом Бургундским! Это же надо было до такого додуматься теперь, когда в их бедственном положении любая помощь со стороны чревата условиями, равносильными поражению! Да и что за переговоры? О чём?! О сохранении жалкого клочка земли вместо целого королевства?! Или о содержании этого потешного двора, как обрамления для унизительной должности наместника при английском короле?
Герцогиня Анжуйская злобно сверкнула глазами. Но от реальности уже не отмахнёшься. Шарль сейчас настолько ни в чём не уверен, что сообщение о чудесной Деве, а более всего о том, что она является ещё и его единоутробной сестрой, воспримет, пожалуй, с опаской. И, ещё чего доброго, побежит советоваться с Ла Тремуем, которому об этом знать никак нельзя!
